admin 26.08.2019 в 17:34 1226 0 Встреча была в одном из мест, где привыкли встречаться люди, которые работают в Буэнос-Айресе ночью - кафетерии El Tío Felipe. Там очаровательный разговор его итальянского владельца делает еще более приятным общение с «великим голосом нашего города» (с 40-х годов и до наших дней). Более полувека он был на гребне волны, и знал, как сохранить равновесие, несмотря на волны и приливы, которые претерпела наша танго-музыка в тот период.
Наше интервью было с Альберто Подеста, и то, что, как правило, выглядит как беседа, с симпатичным разговорчивым El Gordo становится монологом:
«Роберто Кало помог мне спеть для оркестра под управлением его брата Мигеля. В его состав входили самые перспективные деятели нового поколения музыки нашего города. Но среди них было двое, которых я хочу выделить, потому что со временем они стали моими братьями по жизни: Армандо Понтье и Энрике Франсини.
«Первые четыре номера, записанные с Мигелем Кало, я сделал под именем Хуана Карлоса Мореля, потому что тогда были другие певцы с фамилией Подеста, фамилией моей матери, а Кало не хотел иметь никаких проблем с фамилиями.
«Я выступал в кабаре Singapur, расположенном на пересечении Corrientes и Montevideo. Я жил на улице Piedras рядом с пересечением с Alsina. Сначала я добирался из одного места в другое на трамвае. Позже, когда я начал зарабатывать свои первые «баксы», я ездил на такси.
«Когда я работал в этом месте, однажды вечером кто-то принес мне открытку, ее вручил мне официант от джентльмена по имени Васкес - агента Карлоса Ди Сарли. Он хотел, чтобы я встретился с ним в соседнем баре после окончания моего шоу. Сначала я держал ее в руках. Когда я понял, что сгибаю ее, то положил ее в карман. Со времени вручения мне открытки и до конца моего выступления мое тело дрожало. Но я клянусь, что пел как никогда. Представьте, что у меня появилась возможность петь с Ди Сарли, хотя мне еще не было 18 лет. Это было похоже на мечту!
«Интервью было вполне нормальным. Я никому ничего об этом не сказал. Даже Армандо или Энрике. Мы долго разговаривали, пока он не сделал мне предложение. Я даже не раздумывал над ним и сразу сказал «да», и мы договорились встретиться на следующий день у маэстро.
«Короче говоря, между моим утвердительным ответом Васкесу, встречей с Ди Сарли и его одобрением, примеркой костюмов, необходимых для выступлений, и сообщением Энрике и Армандо о том, что я ухожу, чтобы рассказать об это Мигелю Кало, с жестким выговором последнего, а также его брата Армандо, и моим дебютом с Ди Сарли произошло много вещей, которые я хотел бы прояснить в уже другом разговоре. Но так как вопрос был о том, как в мою карьеру пришел успех, я хочу упомянуть мои хиты, но до этого я вспомню, как Ди Сарли после того, как спросил, какая у меня фамилия, сказал: «Мальчик, пожалуйста, только не Але (настоящая фамилия Подеста, прим. пер.). Какая фамилия у твоей матери?» Я ответил: «Подеста», и добавил, что уже существуют несколько вокалистов с этой фамилией. На что дон Карлос Ди Сарли мудро ответил: «Мальчик, теперь ты будешь Альберто Подеста, и, из всех тех, кто носит эту фамилию, ты будешь единственным, кто будет петь дольше всего». Посмотрите, как много знал Дон Карлос!»
«Когда я был вокалистом у Ди Сарли, и мы появились в кабаре Marabú, среди постоянных посетителей, которые обычно посещали это место, там присутствовали несколько футболистов River Plate, клуба, за который я болею. Они приходили очень часто, и мы стали близкими друзьями: аги, Рамос, Эктор Феррари, Альфредо Ди Стефано, Лабруна, Пипо Росси, Адольфо Педернера. Кроме того, я часто ходил на стадион. Футбол и River Plate - две мои страсти.
Монолог Подеста продолжается, перечислением хитов, которые он пел с разными оркестрами:
«С Кало, в разные периоды: «Percal», «Bajo un cielo de estrellas»; с Ди Сарли - «Al compás del corazón (Late un corazón)», «Nada», «La capilla blanca».
«Педро Лоренц означал очередной этап в моей карьере. С этим великим человеком и отличным музыкантом, лидером и композитором я впервые записал: «Alma de bohemio», «Garúa», «Recién», «Paisaje»...
«С Франсини-Понтье «Margo», «Qué me van a hablar de amor», «El milagro», вальс Франсини и Сангвинетти «El hijo triste» - в дуэте с другим великим другом: Хулио Соса - «Calesita de mi barrio», «La cumparsita (Si supieras)», «Sin Palabras»; с Энрике Франсини: «Bailemos», «Fueron tres años», «Un tango para el recuerdo». Вместе с Армандо Понтье в 1963 году я впервые представил последний хит нашей музыки танго: «Qué falta que me hacés». Также «Pecado», «Es nuestra despedida», среди многих других.
«Кроме того, я записался в Колумбии с Кристобалом Рамосом, Рамоном Озаном и Хоакином Мора, который играл как бандонеонист, а не как пианист.
«В Венесуэле - с Los Caballeros del Tango. В Уругвае - с El Potrillo César Zagnoli. Также я выступал в Чили с Лучо Ибарра. Как солист в нашем круге - с Хуаном Хосе Пасом, Леопольдо Федерико, Альберто Ди Пауло, Луисом Стазо, Хорхе Драгоне, Эрнесто Росси (Tití) и Роберто Грела и его гитарами.
«Я познакомился с Энрике Франсини и Армандо Понтье, когда мы были детьми. Мы вместе были свидетелями многого, и было много историй, которые объединяли нас троих. Я расскажу вам две, чтобы ясно показать дружбу, которая нас объединяла. В воскресенье Мадерна и Кало поссорились, они чуть не подрались. Из этой ссоры родились два оркестра, так как Мадерна решил отделиться и собрать свой собственный. Армандо и Энрике уже и так собирались расстаться с Мигелем в декабре или, самое большее, после карнавальных балов в следующем году. Но из-за этого они также сказали Мигелю, что уходят, и что ему придется собрать оркестр с другими участниками. Поведение Кало с ними было совершенно другим, он поздравил их и сказал, что они могут рассчитывать на него во всем, что им понадобится: деньги или что-то еще, для их нового оркестра. Это свидетельствовало о доброте Энрике и Армандо, поскольку они облегчили то, что могло бы стать проблемой для Кало.
«После того, как они расстались с Кало, они посвятили себя созданию своего нового оркестра. В дождливый понедельник в мае 1945 года они пришли ко мне на улицу Concepcion Arenal. Они поприветствовали мою маму, и «Толстяк» Франчини спросил ее, есть ли печенье. Это должно было разрядить ситуацию. Они начали говорить; Армандо сделал это с апломбом и привычным тактом. Они сказали мне, что решили собрать свой оркестр и что я буду их вокалистом. Что я мог сказать? Мы обнялись, и мы пожелали друг другу удачи. Два или три дня спустя, во время репетиции, я узнал, что секция бандонеонов состояла из Хуана Саломоне, Николаса Парасино и Анхеля Домингеса. Скрипками были Марио Лалли, который позже перешел на альт, Аквилес Агилар и Хосе Аматрейн; Рафаэль дель Баньо был двойным басистом, а Хуан Хосе Пас - пианистом. Посмотрите, какая у нас была хорошая дружба, я заработал с ними много денег, но в то время дружба и мужское слово были гораздо важнее подписи.
«Одной из величайших персон, которых я встретил в мире танго, был Педро Лоренц. Он был светским человеком. Можно сказать, что он был одним из самых элегантных руководителей оркестра в то время. Когда он позвал меня спеть с ним, после того, как мы пришли к соглашению, я спросил, где члены оркестра сшили свою одежду. Когда мне сказали, что в Spiro y Demetrio, я чуть не потерял сознание, это было одним из самых дорогих ателье в Буэнос-Айресе. С Лоренцем вы все должны были носить одежду одного цвета: рубашки, чулки, галстуки и носовые платки. Я провел с ним замечательное время, и с ним зрители идентифицировали меня с номером «Alma de bohemio», который до сих пор является моей фирменной песней.
Судьба не позволила мне петь с Тройло. В 1947 году, когда я был вокалистом для Франсини-Понтье, Тройло пришел ко мне, и попросил меня, как и во всех этих ситуациях, быть осторожным, потому что мы «друзья» парней Франсини и Понтье, и он спросил, хочу ли я петь в его оркестре. Поскольку Альберто Марино ушел, я должен был его заменить. Он поговорил с Энрике и Армандо. Им это не понравилось, но они не хотели мешать моей карьере. Все уже было устроено. Однако Ди Сарли хотел нанять меня на месяц в Монтевидео. С ним пел Хорхе Дюран, но там его попросили позвать Подеста, как подкрепление. Я рассказал об этом Пичуко, и он сказал мне: «Гордурита — так он звал меня — сделай это».
Когда я вернулся, я обнаружил, что певцом уже был Риверо! Я чуть не умер. Поскольку они ничего мне не сказали, я ничего не спрашивал. Позже с течением времени, в 1955 году, я пел в Чили с большим успехом. Кто-то позвонил мне по телефону в мою квартиру. Это был сам Пичуко. Он попросил меня приехать в Буэнос-Айрес, потому что Рауль Берон собирался уйти, и он видел меня своим певцом. К тому времени Франсини и Понтье разделились. Хулио Соса и Армандо сделали новый проект, и я должен был стать еще одним их певцом.
Я рассказал им, почему я приехал в Буэнос-Айрес. Армандо напомнил мне, что случилось ранее, и что они с Хулио уже представляли, какие танго мы собираемся спеть, и песни в дуэте, которые мы собирались исполнить. Я сказал им, что не буду. Но снова «черная рука» судьбы! Я не смог спеть с Тройло и не воссоединился со своими друзьями Сосой и Понтье. «Толстяк» Франсини узнал об этом и присоединил меня к своему оркестру. Но история такова, что «черная рука» помешала мне присоединиться к оркестру Тройло. С ним мы были близкими друзьями всю нашу жизнь. Я никогда не спрашивал его, что случилось. Он хранил эту тайну до дня своей смерти, и, я думаю, только он знал ответ».
В это время разговора он остановился, позвал Карлитоса, сына Тио Фелипе, и не позволил нам заплатить. Я остался один за столом с другом, свидетелем разговора. Мы посмотрели друг на друга, я заказал два кофе и сказал ему: Ты осознаешь, что со всем, что он сказал, и с тем, что он еще знает можно написать книгу об истории сороковых годов? Но кто может это рассказать лучше, чем он?»
Выдержка из "Cuadernos de difusión del Tango", № 23, директор и издатель Сальвадор Арансио.
Перевод Дарии Логиновой
http://www.todotango.com/english/history/chronicle/121/Podesta-Alberto-Podestas-memories/